Три типа речных окатанных камней. Описание валуна

Три типа речных окатанных камней. Описание валуна

Эти каменные агрегаты чаще всего имеют окатанную форму. Её они приобретают посредством длительного переноса ледниками, водными потоками и селями. Такие камни распространены большей частью в ледниковых и аллювиальных отложениях.

Эрратические породы могут быть самых различных размеров: от небольших, величиной с кулак (5-10 сантиметров) до гигантских исполинов, достигающих десятка метров в диаметре. В обломках материнской горной породы нередко встречаются и иные виды минералов, такие как галька, окатыши, дресва, булыжники, кругляки, гравий, хрящ и даже обыкновенный песок. Среди своих разновидностей валуны являются самыми массивными.

Большинство крупных камней окутаны несколькими параллельными грубыми и тонкими бороздами или штрихами, пересекающимися под косыми углами. Их называют бороздами или ледниковыми шрамами.

Одна или несколько сторон валуна гладко отполированы, нередко до степени блестящёй зеркальной полировки.

³, водопоглощение варьируется от 0,1 до 0,5% от общей массы, пористость составляет 0,1-0,5% от всего объёма камня, прочность минерала на сжатие в сухом состоянии – 40-300 МПа, марка по морозостойкости от F100 и выше.

Низкая степень пористости породы определяет её важнейшие эксплуатационные характеристики, такие как высокая морозостойкость, долговечность и прочность. Кроме всего этого, данный природный камень отличается высокой экологичностью и низким уровнем радиоактивности.

Говорят, что мало кто из современников. ***

Яна Никишина : литературный дневник

Лермонтов терпеть не мог рисоваться и, как пишет один из его современников, имевший случай беседовать с людьми, хорошо его знавшими, был истинно предан малому числу своих друзей, а в обращении с ними полон женской деликатности и юношеской горячности. «Оттого-то до сих пор в отдалённых краях России вы ещё встретите людей, которые говорят о нём со слезами на глазах и хранят вещи, ему принадлежавшие, более, чем драгоценность.» Эти строки взяты из статьи писателя А.В. Дружинина, высоко ценившего поэзию Лермонтова . Побывав на Кавказе, когда там ещё была свежа память о нём, Дружинин близко узнал одного из друзей и сослуживцев поэта – Руфина Дорохова. И кроме беглых впечатлений, изложенных на страницах журнала, Дружинин написал в 1860 году на основе этих рассказов большую статью о поэзии Лермонтова.
В свое время эта статья осталась ненапечатанной и обнаружена только теперь, столетие спустя и мало кому известна. А между тем мы находим в ней разъяснение многих черт личности Лермонтова и загадок его судьбы. Статья эта проливает некоторый свет на непостижимый творческий подвиг Лермонтова, за четыре с небольшим года после гибели Пушкина создавшего величайшие творения романтической поэзии «Демона», «Мцири», эпическую «Песню про царя Ивана Васильевича», полную тонкой иронии по отношению к себе и к романтическому направлению в литературе поэму, названную им «Сказкою для детей", и гениальный роман «Герой нашего времени», знаменовавший начало русской психологической прозы, сборник стихов, означавший целый период в истории русской лирики, и другой поэтический сборник, которого в печати увидеть Лермонтову не довелось. Не только гениальный поэтический дар, но и великая устремлённость, могучая творческая воля, непрестанное горение помогли ему наполнить творчеством каждый миг его краткой жизни.
«По натуре своей предназначенный властвовать над людьми», - наш поэт – начинает и вычёркивает Дружинин – «По натуре своей горделивый, сосредоточенный и сверх того , отличавшийся силой характера, - продолжает он начатую характеристику, - наш поэт был честолюбив и горд, скрытен»
«Немилость и изгнание, последовавшие за первым подвигом поэта, Лермонтов, едва вышедший из детства, вынес так, как переносятся житейские невзгоды людьми железного характера, предназначенными на борьбу и владычество»
С какою ясностью свидетельствуют эти строки о том что Лермонтов, более, чем кто-либо другой при его жизни, исключая разве В.Г. Белинского, понимал собственное значение и роль, каковую ему было предназначено сыграть в русской литературе и – больше того в жизни русского общества! Впервые с такой очевидностью мы узнаём из этой статьи, что на Кавказе, среди людей непривилегированных, у Лермонтова были истинные друзья , что он был знаменит не только в литературных салонах и в широком кругу своих почитателей в обеих столицах, но и на «всём Кавказе». «Большая часть из современников Лермонтова, продолжает Дружинин, - даже многие из лиц, связанные с ним родством и приязнью,- говорят о поэте как о существе желчном, угловатом испорченном и предававшемся самым неизвинительным капризам, - но рядом с близорукими взглядами этих очевидцев идут отзывы другого рода, отзывы людей, гордившихся дружбой Лермонтова и выше всех других связей ценивших эту дружбу.
Со слов Дорохова автор её говорит о сохранившейся с детства привычке Лермантова к сосредоточенной мечтательности и о другой особенности, старательно им скрывавшейся. «Лермонтов долго был нескладным мальчиком, - пишет Дружинин, - и даже в молодости, выезжая в свет, имея на всём Кавказе славу льва-писателя не мог отделаться от застенчивости, которую только прикрывал то холодностью, то насмешливой сумрачностью приёмов.» Мир искусства, замечает Дружинин, был для него святыней и цитаделью. Куда не давалось доступа ничему недостойному. «Гордо, стыдливо и благородно совершил он свой краткий путь среди деятелей русской литературы», - говорится в этой статье, удивительной по обилию тонких и верных мыслей о поэзии Лермонтова и живых впечатлений, полученных от друга и очевидца, разделявшего с поэтом опасности в кровопролитных боях и лишения в долгих походах.
Чем усерднее вчитываемся мы в дошедшие до нас строки воспоминаний, тем более убеждаемся, что Лермонтов действительно был разным и непохожим – среди беспощадного к нему света и в кругу задушевных друзей, на людях и в одиночестве, в сражении и в петербургской гостиной, в момент поэтического вдохновения и на гусарской пирушке. Это можно сказать про каждого, но у Лермонтова грани характера были очерчены особенно резко, и мало кто возбуждал о себе столько разноречивых толков.

Новые теории никогда не принимаются они или опровергаются или их противники. Казанцев Александр 'Завещание' Нильса Бора

Александр Казанцев

"ЗАВЕЩАНИЕ" НИЛЬСА БОРА

1. Воспоминания

Говорят, все писатели рано или поздно принимаются за мемуары. Работая в жанре научной фантастики, я считал себя от этого застрахованным, и вдруг…

Передо мной четкая фотография, снятая нашим фотографом Центрального Дома литераторов А. В. Пархоменко. На ней группа писателей, моих товарищей по перу. На первом плане поэт Семен Кирсанов, в заднем ряду Леонид Соболев, Георгий Тушкан, Борис Агапов. В центре группы передо мной, проводившим эту встречу, стоит очень пожилой человек рядом со своей заботливой женой. У него усталое лицо с большим ртом и высоким лбом, живые, острые глаза.

Это Нильс Бор, великий физик нашего времени, один из основоположников современной физической науки, а также один из создателей первой атомной бомбы. Он романтически бежал на парусной лодке из оккупированной гитлеровцами Дании. Он создал Копенгагенскую школу ученых, пройти которую считал за честь любой, даже выдающийся физик первой четверти двадцатого века.

Нильс Бор говорил тогда на встрече с советскими писателями, что в физике назревает кризис. Кризис "от переизбытка знаний". Сложилось положение, сходное с концом девятнадцатого века, когда, казалось бы, все физические явления были объяснены и найденные закономерности выражены в виде механики Ньютона и теории электромагнитного поля Максвелла. Все опыты подтверждали господствовавшие теории. Все, кроме одного, кроме опыта Майкельсона, доказавшего, как известно, что скорость света от скорости движения Земли НЕ ЗАВИСИТ. Казалось, объяснить этот парадокс невозможно. Кое-кто хотел бы закрыть на него глаза. Но появился человек с "безумной", как сказал Нильс Бор, идеей – Эйнштейн! Он выдвинул теорию относительности и перевернул все прежние представления физиков. Он создал для готового рухнуть храма познания новый фундамент, на который теперь надо было этот храм перенести. Опыт Майкельсона был объяснен. Но какой ценой! Ценой отказа от обычных представлений во имя того, что законы природы действуют одинаково во всех условиях. Это простое и бесспорное положение приводило к неожиданным и головоломным парадоксам, которые понимали и принимали далеко не все физики. Тогда говорили, что едва ли шесть современников Эйнштейна понимали его. В числе их был Макс Планк, введший понятие о кванте. Он первый поддержал Эйнштейна, утешая его, что "новые теории никогда не принимаются. Они или опровергаются, или… вымирают их противники". Впрочем, Эйнштейна нисколько не беспокоило, признают ли его теорию или нет. Он был так уверен в своей правоте, что только пожимал плечами по поводу непонимания его мыслей. Но мысли его были по-настоящему "безумны", с точки зрения консервативных умов конечно. Именно поэтому они и сыграли такую большую, роль в развитии науки.